Ребенок видел как отец бил мать последствия. Папа, не бей маму! Дети рассказывают, как пережили насилие в семье. — Что тебя останавливало

Разговор с детским психологом Еленой Клочко о том, как издевательство над мамой меняет жизнь ребенка и как ему можно помочь.

Контактный номер телефона для пострадавших от домашнего насилия — общенациональная горячая линия — 8 801 100-88-01

Контактный номер телефона для размещения в Убежище для женщин, пострадавших от домашнего насилия, — 8 029 610-83-55

Общенациональная детская линия — 8 801 100-16-11

TUT.BY продолжает публиковать материалы, раскрывающие суть, причины и следствия насилия в семье в рамках проекта « ». Насилие в семье — это не только про партнерское насилие. Это в такой же мере про насилие в отношении ребенка, который в такой ситуации всегда жертва. Видеть, как твою маму бьют, — это всегда травма с долгоиграющими последствиями. Стать объектом переключения агрессии с матери на тебя — это всегда травма с долгоиграющими последствиями. Женщина без детей, ищущая укрытия и помощи в ситуации домашнего насилия, исключение из практики, так как в большинстве случаев это мать нескольких несовершеннолетних детей. Два года работы Убежища для женщин, пострадавших от домашнего насилия, подтверждают такой опыт — почти все клиентки заселялись с детьми. Психологически травмированными детьми — в результате действий их отцов или сожителей их матерей.

Кухня Убежища для женщин, пострадавших от домашнего насилия. Тамара П. жарит оладьи. К ней подбегает длинноногая, худенькая, смуглая девочка в изумрудных сережках видом не старше тринадцати лет, шепчет что-то на ухо и убегает.

— Какая красивая у вас внучка.

— Та, что только что здесь была.

— Саша, да. Старшая, от первого Карининого мужа. Так, а гены какие! Конечно, не матери о дочери говорить, но Карина красавица же.

— Верно.

— А сколько эта девочка вытерпела. Я поседела (показывает на седые пряди на голове), пока Саша три месяца у нас жила и рассказывала, что он (второй муж Карины Л. — Прим. автора ) с ней делал. Ей двенадцать сейчас, посмотрите, какая худая. Не ест ничего, проблемы с питанием. Каждый раз вспоминает, как он над ней стоял. Откуда такое у него к ней? Просто измывался над дитем. Бил и под душ холодный, в холод в майке выставлял. Мочу пить заставлял, потому что она писаться начала. Рассказывает, что палец ее положил на край стола и нож приставил, мол, отрежет сейчас. А она как-то дернулась и порезалась. Ой, там кошмар что творилось. Хорошо, что с ней психологи работают.

Ребенок, свидетель насилия: тревога, пугливость, агрессия

В месяц Елена Клочко, детский психолог, волонтер ОО «Радислава», проводит порядка тридцати психологических консультаций. В Убежище с детками и их мамами работает чуть более полутора лет.

— Пришла в «Радиславу», когда в моей специализации появилась нужда. Часто женщины переезжают в наш дом с детками, которые нуждаются в психологической помощи так же, как и мамы. А, как известно, появляется нужда — появляется человек. Я тот самый человек — детский психолог.

— Какие проблемы есть у детей, которые были постоянными свидетелями того, как отец издевался над их мамой?

— Я говорила бы о психологических проблемах. Тревога у деток, пугливость. Актуализируются социальные страхи, страх темноты. Разного рода невротические проявления, грызут ногти или губы. Тики могут быть. Плаксивость, непослушание. Все эти проявления довольно типичны для ребят, которые жили в ситуации насилия в семье. У малышей — частое каломазание. Наши тело и разум взаимосвязаны, с этим не поспоришь. Был случай, когда на глазах у маленькой девочки отец постоянно бил мать и душил то ли цепью, то ли шнуром от компьютера, позже ребенок заболел лейкозом. Я не взяла бы на себя ответственность говорить о том, что эти события не взаимосвязаны.

— Агрессия у детей, которые по натуре совершенно не агрессивны. Я недавно наблюдала ситуацию. Мальчишечка, годика три. Присутствовал, к сожалению, при ситуациях, когда папа агрессировал на мать; в том числе периодически бросал в нее вилки и различные предметы. Мальчик был в эпицентре. И вот сегодня он в Убежище, в абсолютно безопасной обстановке, мама с ним разговаривает. Он улыбчив, он обаятелен, он разговаривает с мамой. Тут она что-то произносит, что ему не нравится, он начинает кричать, моделируя взрослые интонации, употребляет какие-то взрослые слова и, резко подскакивая к ней, с силой хватает ее за грудь и выворачивает.

— Почему такое произошло?

— Маленькие дети не понимают, что они делают и как далеко они заходят в своем действии. Мне очевидно, что такая картина это где-то у него сфотографирована была, отложилось то, как поступал с матерью его отец. Есть в психологии такое явление: идентификация с агрессором. Очень же страшно кого-то бояться, но если представить себя, что ты и есть это чудище, то страх отступает.

— Как вы работаете с такими детьми?

— В детском мире много игры. Поэтому важную функцию выполняет игра. Игра — понятный им язык. Ее я и использую. Я и режиссер, и сценарист, и фасилитатор процесса. Через игру диверсифицирую агрессивный детский потенциал. У защиты такая же агрессивная природа, как и у насилия. Одни агрессоры нападают, другие агрессоры защищают. То же самое можно смоделировать и в детском мире. У нас в комнате лежат огромный тигр и гигантская собака, а в игре они выступают агрессорами — маму надо защищать от них. И ребенок выхватывает воображаемый меч, борется с собакой и тигром, чтобы спасти маму. И потихоньку-потихоньку формируется у ребенка убеждение, что мама — это «свои», мама хорошая, маму можно только защищать, но никак не бить или кричать на нее. И так он из потенциального насильника превращается в действующего защитника. Опять же работа с ребенком не должна быть единственным опционом. В этом деле важно быть в альянсе с мамой, корректировать ее поведение: обучать внутреннему спокойствию, обучать ставить рамки в разговоре с ребенком. У детей, росших в агрессивной среде, есть четкое понимание того, что в мире есть место, где очень страшно, но при этом в их восприятии нет такого места, где есть стабильность. Когда мама тверда, спокойна, на нее можно опереться, но когда мама сама как волна, тогда становится очень страшно. Поэтому мама в сложных ситуациях должна четко, но спокойно прорисовывать рамки для ребенка, объяснять ему что плохо, а что хорошо. Она должна быть опорой ребенку, как бы сложно это ни было, потому что именно с родителей мы на невербальном уровне в раннем возрасте впитываем уверенность, чувство безопасности. Нельзя злиться, когда он злит, нельзя смеяться, как маленькая девочка, когда он смешит, — в любой ситуации следует занимать взрослую позицию, чтобы он видел в тебе опору.

Мама — начало страхов ребенка

— Есть ли взаимосвязь между постсостоянием мамы и состоянием ее ребенка?

— В моей работе мама и ребенок — сообщающиеся сосуды. Притом, чем младше ребенок, тем меньше расстояние между ним и мамочкой. В ситуациях жертв домашнего насилия очень видно, что в кризисе расстояние даже между взрослыми детками и их мамами резко сужается, они начинают сильнее чувствовать друг друга, крепче зависеть друг от друга. Часто наблюдаю, что если не удается купировать страх матери, то ребенку становится сложно помочь. Конечно, ребенок — продолжение мамы, но в контексте моей работы мама — начало страхов ребенка, оттого работа детского психолога — дуальная работа.

— Дети, с которыми вы работаете в убежище, понимали и осознавали, что творил с их матерями отец? Их беспокоят воспоминания?

— Многие понимают и осознают, особенно если ребенок взрослей. Шестилетки и детки постарше, как правило, понимают и осознают, если, конечно, у них не успел сработать механизм вытеснения. Дети ведь часто блокируют подобные воспоминания, которые все равно рано или поздно выходят. Ребята пытаются отделить реальность от травматического опыта, но когда начинаются игры, когда они начинают проживать предыдущий негативный опыт через игру или просмотр фильмов, где есть агрессия, тут-то и вспыхивают воспоминания. Сходу могу вспомнить пятилетнего мальчишечку, который находился в бивалентом состоянии: то понимал, то не понимал, как в том мультфильме: «А словам муравьишка то верил, то нет ». Он рассказывал, что папа хороший, но потом начинались ассоциативные вспышки, особенно во время игр, и он вспоминал, что папа не такой уж и хороший. Более того, когда ребята начинали затевать какие-то агрессивные игры, он сперва пугался, а потом брал роль агрессора и бурно эту роль вел. Пятилетняя девочка тоже пыталась сознательно блокировать воспоминания, но во время сцены фильма она вдруг произнесла с восклицанием: «Вот так папа бросал на маму пальто! Вот так он бил ее, когда она была под пальто! Вот так он ее душил ». Реакция на произошедшее у детей часто выходит через физическую активность. Когда они выигрываются, когда тело активно задействовано, они вспоминают.

— Только ли игры вы используете в работе с детьми?

— В процессе коррекции поведения детей важны рисунки, важно творчество. Всякое нехорошее всегда хочет спрятаться в подсознании. У детей типичные паттерны поведения (тревога, страх, грусть) часто выпрыгивают, дебютируют в рисунке. Допустим, говорит мне мальчик, что ничего он не боится, а когда даешь фломастер, бумагу и карандаши и просишь: «Нарисуй свой страх », он рисует его на весь лист А4, где на 2/3 листа изображена открытая пасть с клыками. Ага, значит, перед нами подросший мальчишечка, который уверен в том, что он со всем справился. В реальности же дела обстоят так, что в нем все осталось, затаилось. Со страхом можно и нужно работать, его можно трансформировать.

Спустя недели терапии с каждой новой просьбой нарисовать страх картинка постепенно меняется, и черный контур страха превращается в фиолетовый — печали. Со временем меняется и фон: вместо белого и грязно-зеленого, он становится желтым. Потом вдруг окажется, что тот же контур печали можно нарисовать зеленым ресурсным цветом, да и сам монстр этот не такой ему и враг, он же защитить тебя хочет, у него к тебе есть послание: «Ты не ходи в незнакомые места, а ночью по дороге в туалет я тебя оберегу, не бойся ». И оказывается, что с монстром можно подружиться. И он уменьшается, а вместо оскала улыбка появляется. Казалось бы — просто рисунки, на самом же деле глубочайшая работа с чувствами, с сознанием и подсознанием. Пространство творчества хорошо для взрослых, но для детей наиболее эффективно направление лечения. Перерабатывать травматический опыт в игре, проживать в рисунке.

Агрессивный папа, агрессивная мама, агрессивный ребенок

— Перенимает ли в будущем ребенок агрессивную модель поведения отца? Как этого не допустить?

— У меня нет статистических данных, как там складывается взрослая жизнь моих деток, с которыми довелось работать, поэтому мне трудно теоретизировать на эту тему. Повторюсь, у детей агрессия выстреливает, когда идет идентификация с агрессором. Хорошо, если она выстрелила на игрушечную собаку, но бывает и так, что выстреливает на ребенка, находящегося рядом, на маму. И единственно верное решение — работа с психотерапевтом, который в состоянии скорректировать поведение. Попытаться в зародыше искоренить деструктивные паттерны, которые, действительно, в будущем могут привести к печальным последствиям. Ни в коем случае не подпитывать агрессию. К сожалению, много раз фиксировала, что женщины, прошедшие через насилие, бьют детей в момент своего психологического раздрая. Не выдерживают. Это неправильно, тем более если мама мотивирована, чтобы ребенок не вырос агрессивным. Иной раз ребенок выводит из себя, и мама шлепает его от всей души, при этом она думает: «Я не бью его, как муж меня бил, это процесс воспитания ». Но муж же тебя тоже «воспитывал»! А для ребенка это не имеет значения — он воспринимает насилие как адекватный паттерн поведения. Агрессивный папа, агрессивная мама, агрессивный ребенок.

Очень хорошо, если мама вместо шлепков разговаривает, ведет диалог, договаривается, ищет компромисс, и даже если не договаривается на каком-то из этапов, она все равно не использует физическую силу. Когда ребенок видит, что мама может существовать в мире, не прибегая к насилию, у него появляется выбор. Я от души советую нашим мамам в убежище, если есть такая возможность, — привлекать ресурсного мужчину: брата, дедушку, друга семьи — любого мужчину образца достойного поведения, с которого ребенок может считать картину позитивного мужского начала мира. А оно есть.

— «Лучше такой отец, чем никакой» — частый тезис, которым оперируют женщины, когда находят причины остаться с агрессором. Ваш контраргумент?

— Мы всегда проговариваем с мамой, чего она хочет для ребенка. Заметьте, она использует слово «отец», а не слово «муж», значит, интересы ребенка для нее приоритетны. Ей важны типичные отцовские паттерны: защита, безопасность материальная и безопасность эмоциональная. То есть мы раскручиваем этот желаемый образ, препарируем его, а потом я показываю ей зеркало, в котором отражено то, что она имеет на самом деле: имеет ли ее ребенок защиту с ним, имеет ли она безопасность для своего ребенка с ним? Как ребенку было в той и той ситуации? А в той? У него эмоциональный взрыв в это время случался, а это имеет мало общего с желаемой безопасностью твоего ребенка. Как ему лучше? А лучше ему здесь и сейчас, вдали от супруга. И когда она это пропускает через себя и находит честный ответ на свой главный вопрос, она произносит: «Такой отец тем более не нужен моему ребенку ».

Реальные истории

1. Фрагмент из расшифровки разговора с Анной Л., пострадавшей от насилия в семье.

— Ему не понравилось, как сын повесил брюки. Потом начал обвинять десятилетнего мальчика в несамостоятельности, что тот слабо проявляет инициативу в школе. В итоге он его сперва побил, схватил за шею и поднял руками на высоту своего роста. Ребенок обделался в этот момент. Я не писала заявление, ничего. Мы просто собрались, пока его не было, и бежали из города. Сейчас подала на развод, будем с сыном как-то начинать все с чистого листа.

2. Фрагмент из расшифровки разговора с Анной Т.

— Родители часто ругались. Отец часто кричал и мог руку на маму поднять. Мне кажется, что все мое детство. Но я не могу утверждать: каждую неделю или каждый день? Такое чувство было… когда ты совсем маленький, крохотный, а взрослые, они большие… Отец у меня большой, рослый. И когда они начинали ссориться, то мама кричала: «Помоги мне, помоги мне ». Я бежала на защиту и пыталась как-то помочь. Отец не бил меня в эти моменты, он успокаивался. Для мамы я была чем-то вроде щита. Это чувство странное, когда тебя зовут на помощь, и ты, маленький человек, понимаешь, что вряд ли сможешь что-либо сделать физически, но при этом все равно подрываешься и бежишь.

— Ты защищала маму? Или пыталась остановить отца?

— Я защищала маму. Я могла стоять в дверях, и мне было очень и очень страшно. Я плакала со словами: «Успокойтесь, успокойтесь ». Конечно, когда такие случаи стали повторяться чаще и чаще, я уже никуда не бежала. У меня было место под столом, куда я забиралась и забивалась там же в угол. Плакала и ждала, когда все закончится. Долгое время было чувство, что все эти проблемы у мамы из-за того, что я родилась: я появилась — и поэтому мама не может развиваться, не может выйти никуда, я будто груз, из-за которого мама не может защититься от отца. Следом появились суицидальные мысли, и я стала просчитывать варианты.


— Какие варианты?

— Их было много. Самый очевидный, к примеру, спрыгнуть из своего окна.


— Что тебя останавливало?

— Все просто: после того как я все выплакивала, у меня не хватало сил на что-то кроме того, как вылезти из-под стола, доползти до дивана и заснуть.

3. Фрагмент из расшифровки разговора со Светланой Ж., пострадавшей от насилия в семье.

— Детей бил, меня бил. Маленькому однажды руку сломал. Всегда его по носу бил, а у того ведь нос слабый, всегда в кровь. Однажды избил его и в чан огромный с ледяной водой, чтобы кровь остановить. <…> Никогда не выпускал детей поиграть с другими ребятами. Все бегают, играют, а наши Катя и Ваня — дома, калитка всегда закрыта.

4. Фрагмент из расшифровки разговора с Аней М. (четырнадцать лет) и Юлией П. (сожительница отца Ани), пострадавших от насилия в семье.

— Аня, он тебя часто бил?

— Часто, если я не так что-нибудь сделаю. Постоянно ударит рукой: то по уху, то по голове. Говорил, звони маме, упрашивай, чтобы вернулась. Я ей звоню, а у нее, к примеру, не получается на выходные приехать. Я кладу трубку и говорю об этом ему. Он начинает меня бить — мало поплакала, мало попросила, раз мама не приедет.

— Раньше, когда я убегала одна, он ее за это бил. «Почему не проследила, куда мама ушла », — его аргументация. Однажды он ее обстриг, когда я совершила «побег». За семь месяцев вот (берет короткую прядь волос девочки и распрямляет ее в длину) только, сколько отросло. Как-то среди ночи выкинул ее из дома искать меня. Получалось, что за мои грешки она расплачивалась. <…> А терпим мы это давно. Аня до меня еще. Молчала, маленькая была. Но сейчас это такой характер принимает, садист и зверь. Второй раз ребенку нос ломает.

5. Фрагмент из расшифровки разговора с Еленой В., потерпевшей от насилия в семье.

— А оно всегда было. Всю мою жизнь. С раннего детства. То, что раньше мне казалось нормальным, оказалось насилием. Отец бегал с топором за моей мамой. Бил ее. Насилие плавно перешло в мой брак.

6. Фрагмент из расшифровки разговора с Антониной Д., потерпевшей от насилия в семье.

— У меня всегда было внутреннее ощущение, что нельзя дочь оставлять наедине с ним. И однажды я услышала, как он ей рассказывает какие-то сказки. Объясню. Находиться поблизости с ним было невыносимо, но позволить дочери быть рядом с ним и вне поле моего зрения я не могла, поэтому брала свой iPad, включала лекции, втыкала наушники — ничего не слышала, сидела в кресле. А тут как-то… Слышу, что он описывает такую картинку: там белочка, он с дочкой бежит, лес, деревья, понюхай цветочек, почувствуй ветерок, солнышко. А дочка спрашивает: а мама где? А он отвечает: «А мамы нет, мама за шторкой спряталась ». И в следующий раз еще одна сказка, где меня также не было. «Где мама? » — снова спрашивает дочь. «Мама у плиты », — отвечает он.

А я вообще ничего не понимаю. Хорошо, что подруга психоаналитик! Какое счастье. И она мне сразу же объяснила, что он таким образом ее зомбирует. Он задумал жить с ней, без меня. Это я и раньше предполагала, но теперь столкнулась с его действием.

А еще он то и дело покупал ей красочные книги, где у главных героев и героинь нет мамы. К примеру, «Русалочка». Вот мама там умерла, мамы там нет. Подруга, когда взяла эту книжку, сказала примерно следующее: «Ты не думай, что он тебя пугает. Он реально предпринимает действия. У него конкретная цель, он делает шаги. Будь осторожна ». Ну, а дальше началось фееричное.

7. Фрагмент из расшифровки разговора с Дарьей С., потерпевшей от насилия в семье.

— Теперь знаю — никому и ничего я не должна. Должна только своему ребенку, а если не буду сама за собой смотреть и не буду себя хорошо чувствовать, значит, ребенку будет плохо. Сейчас боюсь, что я такого же, как и муж мой, изверга выращу. Боюсь, что лет через двадцать моя невестка придет и скажет: «Твой муж тебя всю жизнь колотил, теперь меня твой сын колотит». Хочу гордиться Владом. <…> Надеюсь, что зря переживаю, вот и психолог детский говорит: «Да чего ты переживаешь. Отличный у тебя ребенок. Такого клонировать и всем раздать ».

8. Фрагмент из расшифровки разговора с Дарьей С., потерпевшей от насилия в семье.

— Он реагировал на отцовскую агрессию в отношении вас?

— В нем до сих пор осталась «реакция». Если меня даже в шутку повалить, все — у него начинается истерика — кричит. Боится закрытой двери, если мамы в комнате нет…

9. Фрагмент из расшифровки разговора с Кариной Л., потерпевшей от насилия в семье.

— Я же еще давала показания о воспитании детей. Сейчас с ними работает психолог детский, и она мне очень многое рассказывает о том, какие страхи пережили дети за все то время, когда оставались с ним наедине. Все мои беременности были сложными, я очень долгое время отсутствовала дома, лежа на сохранении. Участковый и про это у него спрашивал: «А что это такие за моменты с детьми? ». — «А это воспитательный процесс. Да, я строгий отец ». <…> Когда я в очередной раз лежала на сохранении, моя старшая дочь стала писаться по ночам. Пóходя задам вопрос: что же там такое происходило, что пятилетняя девочка стала писаться? Она рассказывает, что он ей надавливал пальцами на закрытые глаза и предупреждал: «Еще раз ты это сделаешь, тебя тут не будет» . Когда она продолжила писаться, он заставлял ее пить свою мочу, стакан. Она как-то не могла выучить стихотворение, он пришел, замотал ей руку полотенцем, оставил один палец непокрытым и приставил к нему нож со словами: «Теперь рассказывай и попробуй только ошибиться. Еще раз ты ошибешься, я тебе палец отрежу ». <…> У старшей проблемы с едой. Не ест ничего. В том числе была такая ситуация. Он ее заставил что-то съесть, она не могла, тогда он взял пятилитровый баллон с водой и проговорил: «Ах, ты жрать не хочешь, тогда ты выпьешь это все ». Она психологу рассказывает: «Я пила эту воду, и мне было так плохо, что я думала, что всю жизнь воды больше пить не буду ».

Сотни женщин ежегодно обращаются в полицию в поисках спасения от собственных мужей. Отчего-то после свадьбы любимый человек, словно оборотень, превращается в тирана. На смену заботе и нежности приходят побои и унижения. Развод кажется логичным выходом из ситуации. Однако порой точку в таких историях ставит убийство. Почему непросто разорвать порочный круг домашнего насилия, разбирался корреспондент «АиФ-Тюмень» .

Он выскочил на нее с ножом

«Мне не было года, когда папа в первый раз ударил маму. Тогда он обещал, что больше такого не повторится. А после - было еще, еще и еще. Я хорошо помню почти все моменты: как, когда и куда бил. Я сама вызывала милицию. Он говорил, что если мама напишет заявление, то его все равно отпустят и потом ей будет совсем плохо. Она писала, его отпускали и все продолжалось по новой», - вспоминает Тамара Липанова .

Счастливые моменты в ее детских воспоминаниях сменяются кошмарами. Постоянный страх за маму не позволял беззаботно уйти из дома к друзьям. Если папа был под влиянием «зеленого змея», часто возникали ссоры, и маленькая Тома вставала между родителями, чтобы защитить маму от ударов папы.

Если папа был под влиянием «зеленого змея», часто возникали ссоры. Фото: pixabay.com

В 1999 году мама Тамары, втайне от мужа, сняла квартиру и перевела дочь в другую школу. Первого сентября они уехали, женщина тут же подала на развод.

«Папа нас долго искал. Нашел зимой. Он подкараулил маму в подъезде, когда она поднялась до восьмого этажа, папа выскочил на нее с ножом. Маму спасла очень толстая дубленка (пропитка) и сосед этажом ниже, вышедший из квартиры и спугнувший папу. Он успел разрезать маме дубленку и руку. Мы в очередной раз позвонили в милицию, но она снова ничего не сделала, хотя был найден нож, проведена судмедэкспертиза, были свидетели, - воспоминает Тамара. - Я тогда ненавидела папу. Это страшные чувства. Но мама спустя время переубедила меня: он «афганец» и психически нездоров, трезвым бы так не сделал. И это их отношения, а я его любимая дочка. Я понимаю всех женщин, которые сталкиваются с домашним насилием, еще больше, - детей этих женщин. Я была на их месте. Это большая психологическая травма».

За право жить без страха и угроз мама Тамары боролась 13 лет. Все закончилось только со смертью отца.

Сама виновата

Таких историй в «Отделении краткосрочной социальной реабилитации» центра «Семья» множество. Для женщин центр - последнее убежище, сюда идут, когда обратиться за помощью уже не к кому. От жертв домашнего насилия отказываются родственники, потому что устали помогать, вразумлять, уговаривать уйти. Когда после первого удара, психологического давления, женщина идет на уступки и прощает, круг замыкается.

«Семейное насилие всегда развивается по спирали. Сначала ударил один раз в год, потом начал поднимать руку каждые полгода, затем раз в месяц и т.д.», - говорит специалист центра «Семья» Лариса Чижевская.

Оказавшись в центре, женщины несколько дней просто отлеживаются. Им нужно время прийти в себя, осознать произошедшее и найти силы рассказать. Выговориться чужому человеку, пусть даже психологу, о том, что происходило годами, непросто. Многие пытаются скрыть некоторые факты, умолчать о самых унизительных случаях. Им стыдно признаться в том, что муж с ними так поступал.

Но даже оказавшись в центре, некоторые снова возвращаются к тирану. Например, одна из женщин обратилась за помощью, будучи полуслепой - муж бил ее по голове. После очередных обещаний измениться, она снова поверила и вернулась домой. В следующий раз за помощью к специалистам ее привели совершенно слепой.

Почему же так сложно разорвать отношения с супругом-насильником? Казалось бы, проще всего собрать вещи и уйти, подать на развод. Но чувство вины, которое годами домашний тиран закладывает в сознании жертвы, оказывается сильнее. Как правило, такие мужья хорошо знают слабые места жены и умело этим манипулируют. «Ради детей», «что скажут родственники», «семья - это святое», - доводы из уст раскаивающегося мужчины звучат вполне убедительно.

Дети, выросшие в такой семье, практически всегда повторяют судьбу своих родителей. Фото: pixabay.com

«Я никогда не поверю, что женщина возвращается к мужу-насильнику ради детей. Она это делает для себя, ни одна мать не хочет, чтобы сын или дочь видели, как папа издевается над мамой, - говорит Лариса. - К тому же дети, выросшие в такой семье, практически всегда повторяют судьбу своих родителей. Мальчики вырастают тиранами, только еще более изощренными, а девочки - жертвами».

И это касается не только физического насилия, но и психологического. Последнее, по словам специалистов, даже тяжелее. Постоянное моральное угнетение делает жертву безвольной. Она искренне верит, что сама провоцирует агрессию мужа.

Супруг одной из наших подопечных бил не только ее, но и детей ногами по голове. Фото: pixabay.com

«Иногда поведение женщин не поддается никому объяснению. Супруг одной из наших подопечных бил не только ее, но и детей ногами по голове. Она раз за разом подавала заявление и забирала вновь, потому что он мог лишиться работы. Порой складывается впечатление, что женщины находятся под гипнозом».

Открываться глаза на происходящее у жертв семейного насилия начинаются во время работы с психологами. Выясняется, что «звоночки» о неадекватном поведении будущего мужа были еще до свадьбы, но еще тогда все прощалось.

Формальный подход

Домашнее насилие - одна из самых сложных и неоднозначных проблем в правовой сфере. Зачастую обращение в полицию остается «незамеченным». Ввязываться в чужие конфликты и выяснять, кто прав, а кто виноват, сотрудники правоохранительных органов не хотят. Нередко жертва через пару дней забирает заявление, в полиции об этом знают и предпочитают переждать. Юрист и член Общественного совета при УМВД по Тюменской области Ярослав Ильин уверен, порой обращение в полицию только ухудшает положение жертвы.

После подачи заявления в полицию женщина оказывается незащищенной.

«Супруг, узнав об этом, начинает мстить, заявление жены его только еще больше злит. Особенно если он человек с определенным статусом, положением. Правоохранительные органы не профилактируют асоциальное, порой преступное поведение мужчины. Они часто подходят к работе формально. Приняли заявление, написали протокол и забыли. Дальше женщина оказывается незащищенной, и как разовьются события - остается только гадать, - говорит Ярослав. - Единственный способ изменить ситуацию - создать определенный регламент и систему гарантий для женщин. Чтобы после вмешательства полиции она не оставалась наедине с насильником».

Специалисты центра «Семья» считают, что в таких случаях помог бы специальный центр, где женщина была бы под защитой, пока идет разбирательство с мужем. Там же она могла бы получить юридическую, социальную поддержку и оформить необходимые пособия.

Если женщина действительно хочет уйти от насильника, ей на какое-то время нужно спрятаться. Фото: АиФ / Александр Фирсов

«Если женщина действительно хочет уйти от насильника, ей на какое-то время нужно спрятаться. В таких случаях было бы хорошо, если бы ей давали на работе отпуск по заявлению специалистов. Ведь мужчина всегда пытается найти супругу, посмевшую пойти наперекор. Было немало случаев, когда он приходил выяснять отношения к ней на работу, к сожалению, иногда такие разборки заканчивались убийством».

Нужно менять и отношение к проблеме у правоохранительных органов, считает Ярослав Ильин. Сотрудники должны вступаться за женщин и корректно разбираться в каждой ситуации со знанием психологии.

Помогло бы и создание некой идеологической основы. В чем-то здесь можно было бы и перенять опыт СССР, где семейного насилия в таких масштабах не было. Ведь недостойное поведение мужчины тут же выносилось на партийное собрание. Хорошо это или плохо - вопрос спорный, неоспорим эффект - перспектива оказаться с «волчьим билетом» на улице многих представителей сильной половины человечества отрезвляла и заставляла задуматься, прежде чем поднять руку на жену.

В тему

Страшный инцидент произошел в мае этого года в Тюмени. Недалеко от подъезда жилого дома на улице Олимпийской 32-летняя женщина получила смертельное ранение в области груди. Потерпевшая скончалась в автомобиле скорой медицинской помощи.

По подозрению в совершении преступления задержан бывший сожитель потерпевшей. По версии следствия, между бывшими сожителями произошла ссора. У женщины осталось двое детей.

Подобная трагедия разыгралась в 2018 году в спортивно-оздоровительном комплексе «Локомотив» г. Ишим, прямо на ресепшне была убита администратор.

Подозреваемого обнаружили тут же, им оказался муж убитой. Именно он, по версии следствия, приехал утром на работу к супруге и зарезал ее прямо на рабочем месте.

Как мужчина рассказал следователям, он хотел помириться с женой, потому что они уже некоторое время были в ссоре. Принес букет цветов и попытался поговорить. Но диалога не сложилось, а разговор перерос в новый конфликт. Тогда муж достал принесенный с собой нож и ударил им свою жену. Один-единственный удар, но меткий, прямо в сердце. Женщина скончалась на месте, хотя прибывшие на место трагедии медики и пытались ее реанимировать.

В этом же году еще одна семейная трагедия случилась в Тюмени. В одной из квартир многоэтажного дома по улице Мебельщиков муж зарезал свою жену. Между супругами произошел конфликт. Во время ссоры в мужчине вспыхнула ярость, он схватил нож и трижды ударил им в грудь свою супругу. От полученных травм она скончалась на месте.

Годом ранее областную столицу всколыхнуло убийство Ирады Москвиной. В декабре 2017-го год бывший муж женщины пришел к ней на работу и нанес несколько ударов ножом. Женщина в течение 5 дней находилась в реанимации. Но врачам не удалось вывести ее из шоковой комы. За два дня до Нового года она скончалась. У Ирины осталось трое детей.

В подмосковном Одинцово бывший муж избил и обрил маму, приехавшую поздравить свою трехлетнюю дочь с днем рождения. По словам пострадавшей женщины, после их разрыва девочка проживает с отцом и тот фактически не дает ей видеться с ребенком. Почему после развода многим родителям не удается цивилизованно распределить обязанности по воспитанию детей - в материале «Известий».

Брил и выставил счет

О нападении бывшего супруга 30-летняя Ярослава рассказала СМИ. Когда она приехала с подарком к ребенку без согласования времени с бывшим мужем, тот бросился на нее, заперев девочку в машине. Он повалил экс-супругу на землю и начал избивал, а затем достал из сумки машинку для стрижки и с силой начал выбривать у нее волосы. На крики пострадавшей сбежались прохожие, которые оттащили разъяренного мужчину и вызвали «скорую».

После избиения Ярославу доставили в больницу с сотрясением мозга и многочисленными ушибами. Девушка написала заявление в полицию, но мужчину пока не привлекли к ответственности.

Пара разошлась год назад после восьми лет гражданского брака. Ребенка воспитывает отец, хотя мать не оставляет попыток присудить себе право на воспитание дочери. Причиной разлада в семье, по ее словам, стали неоднократные вспышки агрессии и побои. Видеться с малышкой Ярослава может только с разрешения бывшего супруга Александра. Конфликт между родителями девочки усугубился после того, как женщина встретила другого мужчину и вышла за него замуж.

Когда бывший сожитель узнал об этом, он начал присылать женщине сообщения с угрозами и требовал с нее 2 млн рублей. Именно такую сумму, как утверждает мужчина, он потратил на гражданскую жену за время их отношений. Значительная часть средств, согласно опубликованной переписке, ушла на пластические операции и подарки. Если женщина и ее новый муж не вернут ему эти деньги, Александр угрожал отправить ему «тело женщины по частям», а дочери в будущем рассказать, что мать умерла при родах.

Чтобы иметь возможность увидеться с дочкой, Ярослава должна платить отцу ребенка по 15 тыс. рублей сверх суммы «долга».

Наблюдающий за насилием

Даже не вникая в причины затянувшегося конфликта между бывшими супругами, становится ясно, что из-за таких отношений между родителями в первую очередь будет страдать маленькая девочка, которая наблюдала за происходящим из окна машины. Подобные ситуации оказывают значительное негативное воздействие на психику детей, отметил в беседе с «Известиями» криминальный психолог Виктор Лютых.

В чем конкретно это будет выражаться у ребенка и как это скажется на его дальнейшем развитии, зависит от множества факторов. Так или иначе страдают все сферы: эмоционально-волевая, мотивационная, интеллектуально-мнестическая, коммуникационная, поведение, в целом формирующее личность. Раз уж развод произошел и возникли разногласия о том, с кем жить ребенку, надо искать цивилизованные подходы к решению этой проблемы. Один из вариантов - гражданский судебный процесс, в рамках которого может быть проведено комплексное судебное психолого-психиатрическое экспертное исследование, - считает Лютых.

Экспертиза помогает установить целостную психологическую картину семейной ситуации. Ее проводят психиатры и психологи, имеющие специальную подготовку и полномочия. Каждый из членов семьи проходит индивидуальную диагностику, во время которой выясняются индивидуально-психологические особенности и наличие у них возможных психических расстройств. В случае выявления расстройства эксперты устанавливают степень его влияния на личностные особенности и поведение этих лиц, добавляет криминальный психолог.

Устанавливаются индивидуально-психологические особенности ребенка, наличие или отсутствие патологий, отставания в психическом развитии. Затем исследуются сами отношения внутри семьи: взаимоотношения ребенка с матерью (отдельно) и отцом (отдельно), стили воспитания каждого из них. Проясняется, как сам ребенок относится к каждому из родителей, братьям, сестрам. Почти всегда при таких экспертизах на ребенка оказывают давление родственники с разных сторон: они подсказывают ему, что он должен сказать на суде. Поэтому одна из задач экспертов - выявить истинное отношение ребенка к членам семьи. Ну и, конечно, изучаются отношения между самими родителями, причины и характер конфликта между ними, - отметил Виктор Лютых.

Задача суда в ходе подобных процессов - установить возможности каждого из родителей создать ребенку условия для воспитания и развития.

- Очень важно понимать, что материальное содержание само по себе не создает автоматически такие условия. Когда ребенок обеспечен материально, но при этом подвергается жестокому обращению, унижениям, опекается недостаточно или наоборот чрезмерно, - прогноз его дальнейшего психического развития крайне негативный, - подчеркнул криминальный психолог.

Месть ценой жизни

Оспорить право на воспитание ребенка в суде можно вне зависимости от того, состояли ли супруги в официальном браке. Для этого достаточно, чтобы оба были вписаны в свидетельство о рождении. Порядок общения с ребенком при разводе определяют сами супруги, если же не было развода, то всё зависит от того, у кого из родителей есть права на ребенка. Если нет никаких судебных ограничений, то второй родитель не имеет права полностью препятствовать общению и тем более требовать за это деньги.

- Никто не имеет право требовать деньги за общение с ребенком. Использовать ребенка как предмет шантажа незаконно, потому что у него есть права, которыми он наделен от рождения. Родитель не имеет права ограничивать общение, если другой родитель не лишен прав или не наносит вреда ребенку своим поведением. В данном случае ситуация за гранью закона: более ресурсный человек считает, что он вправе унижать и бить бывшую супругу. Ребенка он использует для того, чтобы подвергнуть маму еще большим страданиям и одновременно наносить психологический вред ребенку, - пояснила в беседе с «Известиями» правозащитница Алена Попова, занимающаяся помощью людям, пострадавшим от насилия.

Безнаказанность в таких ситуациях приводит к еще более печальным последствиям: похищениям и убийствам. Резонансные случаи расправы над детьми нередко происходят из-за многолетней вражды, неспособности адекватно пережить разрыв и жажды во что бы то ни стало отомстить бывшему супругу или супруге.

Отсутствие профилактики и наказания за насилие приводит к тому, что человек чувствует себя вправе применять еще большую боль. Если человека, применяющего насилие, ничто не останавливает, он становится более изощренным. Основная задача любого родителя - сделать всё самое лучшее для своего ребенка. Насильник не заботится о психическом состоянии ребенка и считает достаточным для благополучия то, что он накормлен и одет. Если один из родителей насильник и с ним остается ребенок - это бомба замедленного действия для его будущей жизни. В параллель можно привезти дело Маргариты Грачевой, которой суд отказывал в лишении отца родительских прав на основании того, что муж отрубил ей руки. Суд утверждал, что это не означает, что он плохой отец, - резюмировала Попова.

Странные решения

Вопросы определения опеки над ребенком всегда очень сложные, поэтому в каждой подобной ситуации нужно разбираться индивидуально, учитывать множество деталей и сопутствующих факторов, отметил первый зампред комиссии по общественному контролю ОП РФ, адвокат Артем Кирьянов. Однако он считает подозрительным тот факт, что органы опеки никак не отреагировали на ситуацию.

- Часто в подобных случаях в ход идут коррупционные методы. Если есть целый ряд свидетельств, включая показания соседей, заключения врачей и факты обращения в полицию из-за применения насилия, но при этом человек получает опеку над ребенком - стоит поискать именно такой след, - подчеркнул эксперт.

По его словам, добиться возбуждения уголовного дела по факту коррупции довольно сложно. А вот получить право опеки над ребенком всё же проще - но в любом случае нужно будет запастись терпением и тщательно собирать доказательную базу.

Необходимо добиться пересмотра решения органов опеки. Если местный суд не примет во внимание собранный материал о том, что один из родителей представляет угрозу, нужно добиваться обжалования в судах более высокой инстанции. Можно также обратиться в прокуратуру. Потому что решение органов опеки, которое не учитывает таких важных факторов, должно вызвать пристальное внимание и серьезные вопросы со стороны правоохранительных органов, - добавил Артём Кирьянов.

Адвокат также подчеркнул, что даже если агрессия направлена только на второго супруга, ребенок с таким опекуном всё равно не может чувствовать себя в безопасности. Поскольку часто такая модель поведения со временем начинает распространяться и на детей.