Лучшие изложения а вот был случай. А вот был случай…

… Над поселком уже сгущались серые сумерки, и то тут, то там начали загораться в темноте переулков желтые окошки домов. Стояла вечерняя тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев деревьев от случайного дуновения ветра да стрекотом кузнечиков. Кузнечики всегда начинали петь в это время. Я шел по недавно усыпанной щебнем широкой дороге, и смотрел по сторонам. Я приехал на самой последней электричке, - в городе меня задержала работа и ремонт моей машины, - но дорогу в темноте мог найти с легкостью. Над головой оглушительно, по сравнению со стоявшей тишиной, закричала ворона, и я поднял голову. Птица, сидевшая на ветке березы, под которой я стоял, снялась и улетела в лес. Я поежился – ветер усилился и стал продувать куртку. Подняв воротник кожанки, я засунул руки в карманы и ускорил шаг. Дорога почти закончилась, и я свернул в нужный переулок – он был самым дальним и располагался ближе всех к лесу. Жилых домов там было не очень много, - от силы, три, - все остальные хозяева приезжали очень редко. Самым заброшенным был дом, соседний с тем, куда я направлялся – хозяин его умер десять лет назад, и здание стояло, разваливаясь и увязая в образовавшемся болоте. Проходя мимо кустов пиона, росших перед чьим-то забором, я услышал шорох и стремительно обернулся на звук. Кусты слегка шевелились, и я потянулся к внутреннему карману куртки, где лежал нож. Но шорох утих, и я, какое-то время рассматривая кусты, повернулся и зашагал своей дорогой. Темнота все больше сгущалась, но я не боялся ее. Под ногами зашелестела трава, когда я свернул с утоптанной тропинки и подошел к калитке. За ней был участок с домом, в окнах которого горел желтый свет. Я толкнул калитку – она специально была не закрыта – и вошел. В кустах уже рядом с домом я опять услышал шум, но не обратил на него особого внимания. … Дверь мне открыл Кас – мой лучший друг. Мы давно не виделись, поэтому, обнявшись, сразу же принялись засыпать друг друга вопросами о жизни, работе, о том, что интересного и не очень интересного произошло – обо всем. В этом разговоре я и думать забыл о том шуме в кустах, показавшимся мне таким настороженно подозрительным. Вспомнил я о нем только когда Кас встал из-за кухонного стола, где остался недоеденный мной вишневый пирог, и потянул меня в сторону выхода: - Пойдем, я тебе кое-что покажу. - Ночь на дворе, - нахмурился я, но покорно встал и пошел за другом. - Правильно, ночь, - закивал Кас, - самое время. Мы вышли из дома, спустились по ступенькам крыльца и оказались на дорожке, ведущей от дома до калитки. Я не сразу заметил в руке Каса блюдечко с молоком. На мой вопросительный взгляд он только улыбнулся – «сейчас увидишь». Кас вытащил откуда-то два складных стула и, когда мы сели, поставил блюдечко около своих ног. Сделав мне знак рукой молчать и не шевелиться, он стал вглядываться в темноту. Он явно кого-то ждал, но кого?.. Через минуту неподвижного сидения к нам начали липнуть комары, так и норовя укусить. Я прихлопнул пару кровососов и зябко поежился, оглядываясь по сторонам. Как бы я не храбрился, что не боюсь темноты, она все равно рано или поздно начинает действовать на нервы. Даже заброшенный дом сейчас казался каким-то жутковатым. Я перевел взгляд на Каса – тот продолжал высматривать кого-то в темноте. Вдруг в кустах раздался шорох, и я напрягся, машинально нашаривая нож в куртке. - Чш-ш, - предупредительно махнул рукой Кас. Я увидел, как по его лицу расползается улыбка, и проследил за его взглядом, направленным куда-то в темноту. ИЗ кустов выбрался небольшой темный комочек, засеменивший лапками к нам. Когда он приблизился, улыбка появилась и на моем лице. … Ежик подошел к блюдечку и начал лакать молоко, при это умильно причмокивая. Закончив трапезу, зверек поднял мордочку, и Кас взял его в руки, поворачиваясь ко мне: - Дин, это Фрей. Я протянул руку: - Можно? Друг утвердительно кивнул, и я осторожно погладил ежика. … Он был совсем не колючий – иголки были, скорее, мягкие. Черные блестящие глаза-бусинки глядели на меня, как будто все понимая, а мокрый нос ткнулся мне в ладонь. Так вот что это был за шорох в кустах все время до этого… - Вы поладите, - сказал Кас, передавая ежа в мои руки. Фрей доверительно поморгал и устроился уютнее, а я, улыбаясь, перевел взгляд на Каса. … Когда через неделю я снова приехал к другу, Фрей вышел из-под кустов пиона перед забором и, не боясь, засеменил ко мне.

А ВОТ БЫЛ СЛУЧАЙ

Рассказы геолога

Виктор Музис

© Виктор Музис, 2017

ISBN 978-5-4483-8052-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

А ВОТ БЫЛ СЛУЧАЙ

НАЧАЛО… МОИ ПЕРВЫЕ…

1. КИМБЕРЛИТЫ. СЕЗОН ПЕРВЫЙ

Колыма. Плоские вершины сопок.

Это было на второй полевой сезон моей работы на Сибир-ской платформе по работам на кимберлиты.

До этого я работал на Колыме. Сначала от младшего до старшего техника у Шульгиной (был ее напарником), затем у Боб-рова (съемка 50 000 м-ба по золоту). Только после специально-го приказа Министерства о переводе всех техников, имеющих высшее образование, в геологи, так техников экспедиции пере-вели в геологи. Уже геологом поработал и в Верхоянье на фли-шоидных толщах (съемка 200 000 м-ба по олову).

Начало работы геологом было непростым… Многие ребята, давно уже работав на съемке, были знакомы с методикой про-ведения этих работ. Я же у Шульгиной колотил фауну при сос-тавлении ею разрезов и занимался оформлением многочисле-нных образцов, отбираемых ею для различных анализов.

А нужен был навык геолога-съемщика, которого у меня не было, я только знакомился с ним, работая у Боброва. У него, до получения должности геолога, я работал техником, развозя го-рняков к местам работ, задавая и описывая горные выработки и промывая отобранный материал лотком.

Помню, решил как-то не просто воткнуть в готовый шурф сухую лесину корневищем кверху, положено было отмечать местоположение горных выработок на местности, а сделать как положено – срубить свежую лесину, вырубить Г-образную пло-щадку у комля и подписать. Шарахнул по лесине топориком, да неудачно. Бывает и «на старуху проруха!». Топор отскочил ри-кошетом и тюкнул меня чуть-чуть по ноге у щиколотки, сверху. Я поначалу и внимания не обратил. Потом чувствую, неудобно что-то ноге… Снял резиновый сапог, размотал покрасневшую портянку, а там… Обратно сапог одеть я уже не смог. Описывал шурфы прямо из вездехода, порода была суглинки четвертич-ные (т. н. Едомные), а горняки сами мерили размеренным шес-том глубину и набирали песок на промывку.

Бобров вечером, выходя из маршрута, подошел к нам и крикнул мне издали:

– Виктор, иди сюда!

– Сам иди! – улыбаясь, крикнул я в ответ.

Немая сцена!.. «Вожатый удивился, вагон остановился!» Бобров подошел, я показал перевязанную ногу.

– Ну и как же ты теперь? – спросил он.

– Да горняки сами все сделают… – и продемонстрировал.

А в лагере Дима Израилович дал мне свой 47-й и я боле-мене ковылял. Нога только не держалась в ступне, а «шлепа-лась» сразу, не держась на пятке. В Москве Дима свел меня со знакомым хирургом, тот пощупал, приложил мой палец к ранке и сказал:

– Чувствуешь, сухожилие повреждено. Операция пустяковая, захочешь – сделаем.

Но я не решился. А где-то через год нога уже работала но-рмально.

А как-то, уже в сентябре, уже лег снег и ручьи покрылись тонкой коркой льда, мне поручили промыть несколько десят-ков пробных мешков мерзлого суглинка из шурфов. Как?

«Проявляй солдатскую смекалку! – сказал мне как-то отец. – Начальник не всегда должен думать за тебя…».

Мы загрузили вездеход, подвезли мешки к ручью, выгрузи-ли их и он уехал за следующей «порцией». В напарники дали рабочего. Долго думать не пришлось: поставили две треноги, на них перекладину, развели под ней костер и подвесили на крючок ведро с водой. В ручье проломили лед, раскидали об-ломки-льдинки, я надел матерчатые перчатки, на них резино-вые грубые, чтобы не колоть пальцы о щебень, растирая сугли-нок, и, опуская мешок в ведро с кипятком, вываливали размяк-шую породу в лоток. А там уж дело привычное – растираешь суглинок, промываешь породу, освобождая ее от глиняных ча-стиц и песка и сливаешь шлихи в шламовые матерчатые мешо-чки. Мешочки тут же сушишь у костра на камнях и пересыпа-ешь в маленькие крафт-пакетики. Всего-то и делов… Как гово-риться: – «Наливай, да пей!».

А первый свой маршрут и первые геологические точки я помню по сей день.

– Володя, – помню, крикнул я Боброву (начальнику колым-ской партии), встретившись с ним в первом самостоятельном маршруте. – Я ничего не понимаю!

Кочка мерзлотного пучения (выветривания)

Настолько все было задерновано и только вершины плос-ких сопок, стоило подняться выше 300-метровой горизонтали, были свободны от леса. А на склонах одна щебенка (дресва) в кочках мерзлотного вспучивания. Но, со временем, привык и даже в чем-то маленько стал разбираться.

Но, после двух лет (я попал на завершающие 2-года) рабо-ты (а всего на съемку листа отводилось 4-ре года), костяк пар-тии был оставлен на издание, а остальных распределили по другим партиям и по разным регионам.

Меня определили в партию к Башлавину Дмитрию Констан-тиновичу, работающему в Верхоянье с базой в Батагае.

Очень не хотелось расставаться с Колымой, с привычными базовыми поселками – Зырянкой и Лабуей (что ниже Средне-Колымска). Ведь я довольно долго работал там техником у Шу-льгиной Валентины Ивановны и даже осмелился называть ее Валей в последние годы работы с ней. А какая там была охота! А какая рыбалка! Как я полюбил эти места!

Сибирский хариус

Стоя как-то в кассу за зарплатой в последние дни работы у Боброва и перекидываясь шуточками со знакомыми и прияте-лями, на вопрос одного знакомого (приятеля моего отца):

– Ну, и куда тебя?..

– Да к какому-то Башлавину! – машинально ответил я.

Знакомый что-то хмыкнул в ответ. Но каково же было мое изумление, когда я в первый раз приехал в назначенную пар-тию, ведь это и был сам Башлавин, которого я звал «дядя Ди-ма» при встречах у отца, но фамилией и не интересовался, за-чем мне это надо было. Но в партии это был, конечно, только Дмитрий Константинович. Ну, Константиныч, и то только после года работы с ним.

Так вот! Взглянув на топографическую основу карт, я уви-дел сплошной коричневый цвет и все в сплошных сближенных завитушках рельефа – горный район… Как же здесь ходить в маршруты? А флишоидные толщи – я помню их еще по Кры-мской практике – сплошное чередование песчаников и алев-ролитов и все сжато и перемято в сплошные складки… А как в них разобраться?

– Ничего, – ободрил меня Десятерик (геолог соседней пар-тии). – За пару лет привыкнешь, разберешься.

Действительно, за пару лет как-то маленько привык, разоб-рался. И к проходимости, и к флишу…

А какова баранина на вкус! Я сразу почувствовал разницу после оленины и сохатины.

Проводы Осташкина. Речка Улах-Муна.

И как мне понравились эти места!

Но дело опять не в этом!

После окончания 4-летних работ на отведенном «листе», начальник партии и старший геолог остались на его издании, а нас, геологов и техников, как обычно, распределили в другие партии.

Так я попал в партию Осташкина Игоря Михайловича на работы в совершенно новый для себя регион Сибирской пла-тформы левобережья реки Лены. Там уже работали две пар-тии – Сибирцева (база в пос. Жиганск) и Шахотько (база в пос. Оленек).

В новой для меня партии были три старших геолога (жен-щины) и техник, но в поле они не выезжали, кто по семейным обстоятельствам (?), кто по здоровью. И Осташкину, видимо, понадобился молодой, но опытный геолог, которого можно было бы посылать в командировки в местные территориальные геологические организации (в Нюрбу и Мирный) и использова-ть самостоятельным отрядом на полевых работах.

В первый полевой сезон Осташкин хотел проверить метод укрупненного шлихового опробования (УШО) в районе одного из кимберлитовых полей, взяв его за эталон, и заверить там как можно больше фотоаномалий, чтобы проверить кое-какую статистику.

Гостиница

Я вылетел в поле первым. Залетел в Нюрбу на неделю по командировке и вылетел в Жиганск. Очень мне понравилась в Нюрбе гостиница для геологов (домик для приезжих) – чис-тенько и уютно.

Прилетев в Жиганск, я расположился в комнате с ребятами из партии Сибирцева, получил со склада снаряжение и проду-кты и стал ждать Осташкина. А в Батагай, привычный мне Ба-тагай, где была администрация экспедиции, я, неожиданно для самого себя, дал такую радиограмму:

«К полученному в Жиганске для партии Осташкина И. М. прошу прислать следующее:

1. Лодки резиновые ЛАС-500 – 2 шт.;

2. Консервы тушенка говяжья (страшный дефицит) – 2 ящи-ка;

3. Молоко сгущенка (дефицит) – 1 ящик;

Это было в прошлом году. Август месяц. Взяла я отпуск за свой счет и рванула в Закарпатье к родственникам. К слову сказать, места там просто замечательные: завораживают своей красотой и почти мистической атмосферой.
Приехала я к моим родным. Проживают они недалеко от районного центра в своем частном доме: тетка, сестра и ее муж. А народ в этих краях очень гостеприимный. И вот соседи родичей пригласили меня к себе – отпраздновать, так сказать, приезд. Молодая пара, мои старые знакомые.
Тетка мне вскользь намекнула, что бабуля, которая живет с молодыми, понемногу ворожит. Но я махнула рукой, мол, ничего она мне не сделает. Пришла я в гости, вечер прошел замечательно: шашлычки, молодое вино, разговорчики. Сразу хочу предупредить: я никогда не напиваюсь! Это у меня как табу. И в тот вечер мной был выпит только один бокал. Засиделись допоздна. Хозяева проводили меня до дома. С сестрой получилась перепалка из-за ерунды. Я обиделась и пошла спать. Спальня, где я обитала, находилась по соседству со спальней моей сестры (Марианны) и ее мужа (Виктора). Легла я спать, предварительно все с себя сняв (извиняюсь за такую интимную подробность, но это важная деталь). И мгновенно заснула.
Дальше со слов сестры:
«Время около трех ночи. Заходишь ты в нашу спальню, обернутая в простыню, и, практически плача, говоришь: «Меня какая-то бабка со страшными глазами пугает. Спать не дает». И с тобой почти истерика. Плачешь, по сторонам оглядываешься, будто на зов. Я тебя на кровать сажаю, успокаиваю. Спрашиваю: «Что за бабка?». Посмотрела тебе в глаза, а они у тебя, будто белой пленкой покрыты. Зрачков практически не видно. И мне так самой жутко стало! Чувствую, аж вся похолодела. Я побежала на кухню за святой водой, а тебя с Витей оставила.
Святой водой тебя побрызгали. Одели. Ты спокойней стала и начала рассказывать: «Бабка со страшными глазами… Говорит, что пугать Витю больше не будет. Уходит она. Мне сказала, что все забуду». Мы опешили! Ты же не могла знать, что когда Витя здесь поселился, дома чертовщина творится. Будто кто его из дома выживает. Потом ты резко засыпать начала. Мы тебя и оставили у себя на кровати. Сами рядом лежим в шоке и уснуть не можем. Тут будто тебя кто-то с кровати спихивает. Да так быстро, что мы и дернуться не успели…»
Теперь представьте такую нелепейшую ситуацию: я открываю глаза от резкой боли (локоть ушиблен), лежу одетая (!) на полу в спальне сестры и ее мужа, а они сидят на кровати и на меня вылупились. Я спрашиваю, мол, какого лешего здесь происходит? Они на меня подозрительно смотрят и говорят: «Чего прикидываешься? Не помнишь, что ты нам здесь устроила?». Я теперь в свою очередь уставилась на них. Они мне все это выкладывают! Я им говорю, что не может такого быть. Заснула в одной комнате, просыпаюсь в другой. До сих пор не могу в это поверить. Лунатизмом я в жизни никогда не страдала, психических заболеваний нет. Горячку сразу исключаю!) Что это могло такое быть? Никогда с таким странным явлением не сталкивалась.